Осквернили святое место

13.04.2022 Святое место, северный монастырь большевики с 1923 по1941года превратили в дом отдыха имени Н.В. Левачева. Решение было принято губернскими органами власти.  

В газете Архангельской области «Волна» сообщалось, что первая партия отдыхающих в количестве 50 человек прибыла в Сийский Дом отдыха в 2 часа дня 4 июня 1923 года. Каждому из прибывших были выданы: тюфяк, подушка, две простыни, два одеяла, пара белья, чулки, комнатные туфли, френч, брюки и халат. Также для отдыхающих подготовили спортивный и культурный отдых: футбол, шахматы, крокет, удочки, библиотеку не только из книг полученных от разных Советских организаций, но и найденных на месте монастыря.

О доме отдыха довольно часто писали в газете «Волна». В этих заметках можно было прочитать не только о событиях, связанных с этим местом, но и узнать сведения о судьбе последних монахов монастыря. Так, приведем заметку из газеты от 11 декабря 1923 года М. Пирогова «В Сийском доме отдыха». Сохраняем текст и орфографию:

«В один из августовских дней мы подъезжаем к Сийскому монастырю, теперь Дому отдыха для рабочих и всех страхуемых Архстрахкассой…
После вечернего чая мы, отдыхающие, вышли погулять.

В это время исполняющий обязанности сторожа монах Никодим, идет по аллее, под мышкой булка. Повстречавшись с гуляющими, отдыхающими женщинами, идущими по аллее к нему навстречу, он раскланялся и говорит:

– Здравствуйте барыньки, што отдыхаете, погуливаете? – Задает он вопрос, ехидно улыбаясь.

– У нас теперь барынь нет: мы пролетарии всех стран соединяйтесь, – отвечает одна из женщин.

– Как же не барыни, раз ходите, гуляете, а мы вот ходим работаем черну работу, – не унимался монах…

На другой день мы опять повстречались с Никодимом. Разговорились.

– Какие раньше праздники были торжественные… Доходу-то монастырю много было. В монастыре я вот уже тридцать лет живу, за это время сменилось пять настоятелей. Был Антоний, потом Вениамин (теперь в Архангельске дом купил). Теперешний архимандрит Гурий, 80-ти лет, живет вот в той деревеньке, раньше-то в том корпусе жил, где теперь клуб-то, представления, пляски бывают. Три комнаты занимал, в остальных жил келейник, да канцелярия была, да комната для хороших гостей, что к архимандриту приезжали. А вот теперь, после перевороту-то, в какой маленькой избушке живет…
Монах потрогал на голове монашескую шапку и после небольшой паузы продолжал:

— Первые годы только было поплоше, потом приехал сюда Щербаков, дедушка жены теперешнего заведующего, Рудакова Сергея Петровича, сто тысяч вкладу вложил, а в ту пору 100000 большой капитал был. Ему сейчас же настоятель приказал комнату отвести любую, вот в этом архиерейском корпусе, заказал ковер под ноги.

При архимандрите Антонии, – продолжал монах, – был виноградник, рос он в стекольном таком полисаднике. Потом на место Антония заступил другой, а тот не любил ранжерей и полисадники разрыли.
После этого был опять архимандрит, при нем было много заведено кур. Яиц много было…».

Рудакова, которого упомянул монах Никодим, видимо сняли с должности заведующего домом отдыха уже в том же году, в связи с чем в газете «Волна» от 18 января 1924 года появилась анонимная заметка «Про спеца «хороший заведующий» .

Как сообщалось в газете: «гр-н Рудаков для своего питания употреблял сотнями яиц, пудами масло, сахар и мешками муку. Не забывал он и свою тещу, дарил ей принадлежащую дому отдыха краску, олифу и мешки белой муки».

В последующие годы в газете «Волна» в сообщениях о Доме отдыха акцентировали внимание на организацию питания и соблюдения гигиены.

Некий Барткевич в газете от 27 июня 1925 года в заметке «В Сийском доме отдыха» отмечал, что отдыхающие вполне довольны постановкой дел в Доме отдыха: «Особое внимание уделяет завдомом питанию и гигиене… Некоторые отдыхающие за каждую неделю приобретают увеличение своего веса на 10 фунтов, но некоторые и теряют все благодаря скуке».

Путевки в Сийский дом отдыха получали советские труженики всех отраслей. Так, летом 1927 года места были распределены между профсоюзами следующим образом: металлисты (37 мест), транспортники (40), кожевники (13), деревообделочники (620), текстильщики (27), водники (253), коммунальники (75), пищевики (57), строители (43), торговые служащие (100), сельскохозяйственные рабочие (80), работники просвещения (59), полиграфического производства (32), народного питания (30), связи (18), медико-санитарного труда (67), страховой кассы (135).

Но не все благополучно было в организации отдыха. В том же году, в газете «Волна» появляются критические замечания о Сийском доме отдыха: «Крыша здания клуба, библиотеки-читальни и канцелярии совершенно поржавела и если сейчас ее не выкрасить, то к будущему году она будет представлять собой решето. Сетки на окнах от комаров очевидно делались не по размеру. От этого в комнатах полно комаров. Правила внутреннего распорядка не исполняются. Все скамейки внутри ограды-забора и на пристанях озер изрезаны ножами. Сильно развито курение. Курят где попало и сколько заблагорассудится. Правила говорят, что в дом отдыха не разрешается привозить спиртные напитки, а также запрещается игра в карты. За водкой же часто ходят в Емецк и завдомом частенько имеет возможность наблюдать пьяных, шатающихся из угла в угол. Картежная игра на деньги процветает тоже на глазах у завдомом. Днем несколько партий «режутся» среди двора, а ночью до самого завтрака в комнатах».

На самом деле состояние дел Дома отдыха было гораздо хуже, чем описано в выше указанной заметке. В 2017 году в литературно-издательском центре «Лоция» г. Архангельска вышла книга Андрея Русинова «Великий обман: записки из Советской России, ускользнувшие от ГПУ»¸ в переводе с немецкого, с комментариями, вступительной статьей Левина Л.И.

Ниже мы приводим фрагмент из этого автобиографического романа Андрея Русинова о пребывании в Доме отдыха на территории Антониево-Сийского монастыря после 1927 года. Есть основания считать, что под псевдонимом «Андрей Русинов» скрылся писатель-эмигрант, уроженец Шенкурского уезда Архангельской губернии Евгений Андреевич Гагарин (1905-1948).
Андрей Русинов, от лица которого ведется повествование, в 1927 году попадает в очередную волну репрессий и высылается из Ленинграда в Архангельск. Здесь он работает техником-топографом в лесу и на стройке, живёт в городе, переполненном высланными сюда бывшими аристократами, офицерами, интеллигентами, священниками…

Автор становится свидетелем насильственной коллективизации деревни, уничтожения церквей, гибели специалистов, обвиняемых во «вредительстве», моральной деградации и физического уничтожения больших групп населения, рассказывает о Холмогорском и Соловецком концлагерях, о судьбах некоторых известных архангелогородцев.

«В Сию мы прибыли с восходом солнца. Дом отдыха находится в пятнадцати километрах от реки. Лошадь нанять невозможно, поэтому я иду пешком, не заходя в деревню. Дорога идёт через величественный сосновый лес. Сухая земля вся поросла белым мхом. Солнечные лучи пронизывают их игольчатые кроны, воздух наполнен ароматом сосны. Монастырь вырастает на берегу большого лесного озера, за белой каменной стеной. Кресты сорваны с блестящих куполов и заменены выцветшими, изорванными флагами. У меня забирают медицинскую карту и ведут в низкое помещение под сводами. Там стоит длинный ряд железных кроватей, покрытых серыми одеялами, с одной простынёй и грязной подушкой сверху.

Это всё выглядит скорее как ночлежка, чем санаторий, думаю я. Люди лежат на своих койках, некоторые полностью одетые, даже в обуви, другие только в халатах. В воздухе висят облака чёрного табачного дыма, на вещах лежит пыль, на полу спички и обёртки сигаретных пачек.

Я хочу открыть окно, кто-то протестует. О чём они говорят? Еда, еда... Социалистическое строительство… Отвратительно, если я даже в отпуске опять должен это слушать.
В старом соборе устроен клуб, там по вечерам даются разные представления. На массивной резной двери надпись: «Тех, кто не умеет играть на музыкальных инструментах, просят не играть». Замечательная просьба! Но из собора доносятся действительно дикие звуки, как будто кто-то топчется по клавишам.

В монастырском дворе по кругу прогуливаются отдыхающие. По внешнему виду они рабочие и работницы, мелкие служащие, продавщицы «коопов» и т.п. в сильно декольтированных платьях.
В другой церкви столовая с рядами простых деревенских столов. В двенадцать часов звонят к обеду. Каждый получает номер, чтобы никто не мог ухватить вторую порцию, и мы стоим в очереди к прилавку с жестяной миской и ложкой в руках. Дают рыбный суп и кашу, притом холодную и малосъедобную. В очереди слышу недовольное ворчание: каждый день одна и та же еда! Кто-то скандалит с поварихой, почему его порция меньше, чем у тех, кто пришёл раньше… Боже мой, и это «дом отдыха»!

После обеда, я сажусь в одну из лодок, которые покачиваются  на озере у монастырской стены. Вёсел нет. Наудачу я всё же отчаливаю и плыву к острову на середине озера. Тут раньше было монастырское кладбище. Стоит и небольшая часовня. Столетние надгробия, вывернутые из земли, валяются в траве вокруг. Старые кости трещат под моими шагами.
Дверь часовни закрыта, вероятно ещё монахами, но окна разбиты и жалобно дрожат. Стены покрыты неприличными надписями и рисунками – искусство революции, оторванные проржавевшие железные листы громыхают на крыше.

Я заглядываю внутрь часовни: на иконах выколоты глаза, лику Богородицы пририсованы борода и усы, на столе в алтаре лежат экскременты.
На другом конце острова маленький пляж. Еще издалека доносятся визг и шум. Фигуры обоего пола с криками гоняются друг за другом. Мужчины обнимают визжащих женщин, со смехом кувыркаются на песке, на лицах пот… Некуда скрыться. А день прекрасный, солнце греет, вода прозрачна и свежа, лес источает аромат. Если бы не эта компания!
Я исчезаю и ухожу к природе. Другой берег острова густо порос кустами. Я ложусь с книгой под куст…

После ужина (каша оставшаяся от обеда, и морковный чай) я снова плаваю на лодке по озеру. Я решил завтра убраться отсюда. Напротив Сии за Двиной лежит деревня, где я прожил первую зиму после приезда в Архангельск. Завтра поеду туда к дорогому Петру Устиновичу!

Золотой закат разливается над дальним лесом, вершины которого отсвечивают розовым. Вокруг озера и монастыря вечерний покой и сумерки. Величественный собор чётко вписан в небо и бросает огромную тень на спокойную водную гладь. На дальнем берегу неясно видны избы.

Картины старой Руси! Кажется, что сейчас должны зазвучать колокольный звон и молитвы, а на монастырской стене, в серых сумерках, появятся чёрные фигуры монахов».
В тридцатых годах видимо организация питания и организация отдыха трудящихся в Сийском доме отдыха несколько улучшилась.

Директор Сийского дома отдыха Ф.П. Цыварев в газете «Правда Севера» от 3 июля 1935 г. писал о подведомственном ему учреждении: «На живописном берегу р. Сии, окруженное зеленью деревьев, белеет здание Дома отдыха имени Левачева. В Большом парке при Доме отдыха имеется много красивых уголков. Среди тенистых аллей установлены скамейки. Дорожки посыпаны песком. На клумбах заботливо выращиваются красивые цветы. На большом озере перегоняя друг друга снуют маленькие лодочки. На площадках перед домом высоко взлетает мяч. Играет музыка. Слышна песня. Здесь проводят свой отпуск сотни ударников Северного края. За этот год в Сийском доме отдыха побывало уже 875 человек. Все они получили хорошее питание и заботливое обслуживание» .
В июне 1941 года была последняя смена отдыхающих. Началась Великая Отечественная война.

Александр Карушев, заведующий Церковно-археологическим кабинетом Антониево-Сийского монастыря.